Гуляя по улочкам старого Львова,
Искал среди них я забытое слово,
Себя, что был раньше
свежей и моложе,
С неогрубевшей и тонкою кожей,
Того, что нечужд был любви, соучастья,
Сочувствия, может быть, даже и счастья.
Гуляя по улочкам старого Львова,
Я всё вспоминал украинскую мову,
О том, как зубрил её денно и ношно
Под гиканье улиц от вольницы пошлых,
Но так и не вызубрил, бросил, уехал,
Мне так и не стал этот город утехой.
Гуляя по улицам старого Львова,
Я зерна пытался извлечь из половы,
Я в старые зданья смотрел, словно в лица,
Когда-то я смог в этот город влюбиться.
Я в городе этом когда-то стал лишним,
Он, может, за годы разлуки стал ближе?
Гуляя по улицам старого Львова,
Я в жизни своей обнаружил основу.
Меня выводили под руки евреи,
Христиан по традиции не жалея,
Меня изгоняли христиане из церкви
И звезды над городом в небе померкли.
Гуляя по улицам воспоминаний,
Искал я следы от былых в нём названий.
Я в городе этом учился молиться:
Нора есть для зверя, гнездо есть для птицы,
А Сын человеческий есть лишь для лова.
Гулял я по улицам старого Львова...
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
